Сегодня грустный, светлый день... Тебе, Лёвушка, Лев Константинович Дуров, исполнилось бы 90 лет. Эх, посидели бы...
Когда тебе "стукнуло" 77, я припёрся к тебе с цветами и коньяком. "Лёвушка! Цифры-то какие магические - две семёрки!" Твой мгновенный ответ: " Кулаков! Мне больше нравятся три семёрки!.." (Для непосвящённых - был когда-то такой портвейн "777", на котором выросло целое поколение...)
Мы встретились, когда тебе было чуть за пятьдесят. Ты был тогда младше меня сегодняшнего. Дело было в Ялте. Я в цирке с коллективом братьев Пантелеенко, ты на отдыхе в "Актёре". Дружба растянулась на долгие годы, вплоть до твоего ухода cемь лет назад. Ты заставил меня говорить тебе "ты". Но моё "ты" было уважительней многих "вы". Я вначале трепетал от той Величины, что была рядом! Я пытался "соответствовать", говорил сложносочинёнными предложениями с десятком деепричастных оборотов. Ты улыбался, всё понимал. Вернул меня на землю словами: "Брат Аркадий!.. Кулаков, иди в жопу! Говори проще, не выделывайся! Я половину твоих слов не понимаю!.."
По тому адресу, куда ты меня посылал, я бывал частенько... Столько было разного в твоём крохотном доме на Фрунзенской набережной! Столько хохм, приключений, розыгрышей!.. Звонит в цирк на пр.Вернадского Ирина Николаевна Кириченко, твоя жена. Время около часу ночи. Я репетирую на ледовом манеже перед поездкой за рубеж. Влетает с выпученными глазами вахтёр: "Вас к телефону... - почему-то далее шёпотом - Народный артист СССР Лев Дуров зовёт! Там что-то случилось!.." Я как был в коньках, со льда манежа, по кафелю, спотыкаясь и падая, через весь цирк на вахту. В трубке тревожный голос Ирины Николаевны: "Володя! Можешь приехать? Тут Лёва..." "Что Лёва?" — сердце упало на кафель к конькам. "Приезжай, потом..." Такси, галоп, арка во двор, поворот направо в подъезд, дрожащей рукой звонок в дверь. Открывает Ирина Николаевна, молча подаёт тапочки и исчезает в спальне. За столом в махровом халате сидит нахохлившийся Дуров и с порога, не дав мне открыть рот, начинает последними словами крыть известную артистку: "Твоя любимая .... - последняя дура! Бездарь! Ты ей ещё руки целовал! Не могла сыграть простой эпизод! Заморозила всех на хрен! (дело было зимой)". Перед Лёвой стоит бутылка водки. "Даже открыть не могу, руки свело! Кулаков, открывай, чего смотришь! Тут катастрофа, а он, видите ли, репетирует!.." Далее мой возмущённый монолог и посиделки до утра с традиционными хохмами, байками и пр. Таких эпизодов было несть числа. Теперь нет тебя, Ирины Николаевны, нет Кати. Остались внуки, правнуки, твой высоченный памятник на Новодевичьем, который мы открывали, и Великая память о тебе - о Человеке, о Друге, об Артисте, О Личности. Спасибо тебе, Лёвушка!..
